Апрель 2010

4 апреля — 100 лет со дня рождения русского писателя Юрия Павловича Германа (1910 — 1967)

ЮРИЙ ПАВЛОВИЧ ГЕРМАН
(1910-1967)

Юрия Германа не надо представлять старшему поколению читателей потому, что герои его романов «Наши знакомые», «Дорогой мой человек», «Я отвечаю за все», «Дело которому ты служишь», «Россия молодая», повестей «Лапшин», «Жмакин», «Подполковник медицинской службы», кинофильмов по его сценариям «Семеро смелых», «Дело Румянцева», «Пирогов» на протяжении уже многих десятилетий являются их близкими, добрыми и хорошими знакомыми.
В одно прекрасное утро 1931 года двадцатиоднолетний Ю. Герман проснулся знаменитым, дебютировав романом «Вступление», одобренным самим М. Горьким. Похвала известного писателя сыграла исключительную роль в творческой судьбе Германа. Автор «Вступление» сразу оказался центре общественного внимания. Все издательства были готовы переиздать отмеченную Горьким книгу. Всеволод Мейерхольд пригласил Германа в Москву и предложил превратить роман в пьесу. Однако подлинное признание читателей пришло после романа «Наши знакомые» (он стал настоящим советским бестселлером 30-х годов).

Юрий Герман умел разглядеть подлинно человеческое и героическое в том, что на первый взгляд казалось обыкновенным. Он вглядывался в человека, проникал в его тайное, раскрывал читателю то, что, в сущности, и является предметом художественной литературы — человеческую душу. В этом и состоит сила романов Юрия Германа. Именно поэтому его произведения завораживают и сохраняют свою власть над читателями и поныне.
К Юрию Герману на протяжении всей его жизни со всех сторон неизменно тянулись разные люди: писатели, врачи, адвокаты, актеры. Их всех привлекала особенная духовная атмосфера, которая окружала писателя. И главным здесь было то, что Юрий Герман — писатель и человек — не относился к людям, как к «винтикам», а наоборот был полон глубокой веры в их возможности. Именно этой верой и порождено в сущности все, что он написал — от «Наших знакомых» и «Лапшина» до «России молодой» и трилогии «Я отвечаю за все» — по общему признанию лучшего произведения писателя.
«Надо, чтобы поэт и в жизни был мастак...» — часто говорил Юрий Павлович. У него дома постоянно звонил телефон. Писатель охотно помогал другим, часто малознакомым, а то и совсем чужим людям.
«Мы его любили, каким он был, — писал друг Германа, известный драматург Штейн, — полным обаяния, веселым, неистощимым на забавные выдумки, увлекающимся, талантливым во всем».
После смерти писателя в его архиве были обнаружены многие десятки благодарственных писем от самых разных людей, от Калининграда до Владивостока: то за редкое лекарство, то за помощь с пропиской, то за спасение от несправедливого приговора... А то и просто за участие или дружеское слово. При всей своей загруженности он всегда находил время откликнуться на чужую беду, оказать помощь лично ему неизвестному человеку... «Заступник за несправедливо обиженных», «неутомимый искатель правды», «душевный человек» так говорили о Ю. Германе все, кому доводилось хоть немного общаться с ним.

1. Знаменательные даты, 2000 : универсал. ил. календарь для работников б-тек и любителей книги, науки, словесности. — М. : Либелия-Бибинформ, 1999. — 512 с. : ил.
   
2. Щеглова Е. Почему их было интересно читать? О прозе чисто «советской», но вместе с тем... / Е. Щеглова // Нева. —  1997. — № 4. — С. 179-188.

2 апреля — 170 лет со дня рождения французского писателя Эмиля Золя (1840-1902)

ЭМИЛЬ ЗОЛЯ
(1840-1902)

Странное объявление появилось в парижской газете «Фигаро» в сентябре 1891 года: «Фазан благополучно прибыл». Читатели пожимали плечами — полная абракадабра, и лишь у одного загадочное газетное сообщение вызвало прилив бурной радости. Это был толстый плешивый господин в пенсне, который выглядел много старше своих пятидесяти. «Пыхтящий, пузатенький, в светлых панталонах», — таким рисуют его в своем «Дневнике» братья Гонкуры. Они же пишут о феноменальной славе означенного господина: его узнавали на улице, его атаковали журналисты, его многочисленные книги расходились огромными по тем временам стотысячными тиражами.
Эмиль Золя — а это был именно он — воспринимал свой успех с ворчливой озабоченностью: его беспокоило, что, публикуя очередной роман, он не сумеет повторить успех предыдущего. Золя вообще был человек мнительный и не очень жизнерадостный. В том же гонкуровском дневнике читаем, что в дом он обычно входил с таким видом, будто отсюда ему предстояло прямиком отправиться на кладбище. «Он опускается в кресло, охая и жалуясь на боли в пояснице, на песок в моче, на сердцебиения... Его недомогания, ипохондрический склад характера делают его несчастнее, угрюмее и сумрачнее самого что ни на есть обойденного судьбой человека».
Кажется, нет в мире ничего, что могло бы растормошить этого флегматика: ни слава, ни деньги, ни изысканные яства — а Золя был не просто гурманом, он был форменным обжорой, за что беспрестанно корил себя, — и вдруг какое-то маловразумительное сообщение про неведомого фазана приводит его прямо-таки в экстаз. Глаза под криво сидящим на носу пенсне загораются, он отбрасывает перо, не дописав свою ежедневную сотню строк, и выскакивает на улицу. При этом жене Александрине, с которой прожито более двадцати лет, не говорится ни слова.
Их брак, хоть и бездетный, но — спокойный, устойчивый, благопристойный. Когда-то она работала прачкой, но это как раз не смущало Золя, в молодости в полной мере хлебнувшего нужды.
Александрина была красивой женщиной, она умела подать себя, ее портреты писали Мане и Сезан. Последний, кстати говоря, был давним, еще со времен лицея, другом Эмиля, и именно он 1864 году познакомил приятеля с той, кто, спустя шесть лет, стала m-me Золя.
И так, их брак был внешне вполне счастливым, но... Но вот, что записывает в дневнике один из братьев Э. Гонкур: «Золя мне признается, что в этом году, на пороге своего пятидесятилетия, он испытывает новый прилив сил, впечатление к земным радостям; внезапно прервав себя, он говорит: „Моей жены нет здесь...“ Ну, так вот всякий раз, как я, встречая молодую девушку — вроде той, что идет мимо, — я говорю себе: разве это не лучше книги?»
Запись сделана 22 января 1889 года, через семь или восемь месяцев после появления в деревенском доме Золя молоденькой дочери бургундского мельника Жанны Розеро. Судя по фотографиям, а в это время Золя увлекался фото, Жанна была пышноволосой брюнеткой, изящной и женственной. Впрочем, маэстро запечатлел ее не только на фотографиях, но и с помощью своего куда более привычного средства — пера. «В длинной черной блузке, очень высокая, с тонкой талией, маленькими грудями, она стройным удлиненным телом и гибкостью стана напоминала божественно прекрасные фигуры Возрождения». Это из романа «Доктор Паскаль», завершающего, двадцатитомную эпопею «Ругон-Маккары».
Возвращенная молодость была отнюдь не субъективным его ощущением, это видели все окружающие — видели, восхищались и удивлялись: что случилось с одышливым стариком, вдруг сбросившим полтора пуда веса и легко раскатывающим на велосипеде в сопровождении молодой красавицы? Следует уточнить, что молодость Золя была не слишком бурной, любовные утехи занимали в ней весьма скромное место. Бешеный темперамент Золя проявлялся по большей части в публицистических и критических статьях. Но теперь плотину прорвало, жизненная энергия побежала, клокоча, по новому руслу, и роман, завершающий грандиозную эпопею, отразил это событие.
Так Золя еще не писал. До того он исследовал любовь, дотошно изучал ее психологию и физиологию, подчас шокируя публику, провоцируя запреты своих книг и тем самым, подогревая интерес к ним, но он никогда не воспевал ее. Во всяком случае, с такой страстью и с таким лирическим вдохновением.
Золя страстно мечтал о детях, давно и до появления Жанны — бесполезно. «Чувствуя, что жизнь подходит к концу, он больше всего хотел продлить ее в ребенке, который его увековечил бы». Именно о рождении ребенка извещало то загадочное сообщение в «Фигаро» насчет фазана. Это был условный знак, придуманный Золя, который в момент рождения своего второго ребенка (первая двухлетняя дочь Дениза) не мог быть рядом с Жанной, но которому не терпелось узнать, кого на сей раз пошлет ему милостивая судьба.
С детьми и Жанной Золя приходится довольствоваться короткими и редкими встречами: законная жена проявляла неусыпную бдительность. Связь мужа — вызывающе открытая, бурная, ничуть не утихающая, а напротив, усиливающаяся со временем — не только не умиляла и не трогала ее, а рождала чувства прямо противоположные. Гнев, ярость и безумную ревность.
«Я несчастлив, — украдкой писал он матери своих детей, — эта раздвоенность, это двойное существование... приводит меня в отчаяние». С одной стороны — роскошь, стабильность, выработанные десятилетиями привычки, от которых трудно отказаться, общественное мнение, а оно всегда на стороне законной супруги, к тому же супруги обиженной и униженной, а с другой — любимая женщина и дети. Без них он не мыслит своей жизни.
Страшное слово «развод» уже витает в воздухе. Но Александрина принимает трудное, единственно верное решение. Сначала она разрешает мужу привести детей к себе в дом, а затем настояла, чтобы муж снял для своей подруги и ее детей квартиру получше и в более благоустроенном районе. Теперь Золя открыто живет на два дома, и больше никто ему в этом не препятствует.
После внезапной смерти Золя (он погиб от угарного газа, в собственном доме) Александрина официально обратилась в суд, и тот, согласившись с ее доводами, постановил, что отныне дети Эмиля Золя, пусть и рожденные от другой женщины, будут носить фамилию отца.

1. Золя Э. Западня. Рассказы : [пер. с фр.] / Э. Золя ; сост. и вступ. ст. М. Трескунова. — М. : Правда, 1990. — 512 с. : ил.
   
2. Киреев Р. Эмиль Золя: «Принесла мне в дар царственное великолепие...» : [очерк о жизни писателя] / Р. Киреев // Наука и религия. — 2002. — № 7. — С. 40-43.
   
3. Пузиков А. И. Портреты французских писателей / А. И. Пузиков. — М. : Художественная литература, 1967. — 319 с. : ил.

3 апреля — 90 лет со дня рождения русского писателя Юрия Марковича Нагибина (1920-1994)

ЮРИЙ МАРКОВИЧ НАГИБИН
(1920-1994)

Юрий Нагибин вошел в литературу в 40-е годы и на протяжении своего большого творческого пути был одним из самых почитаемых авторов. Свой первый рассказ " Двойная ошибка" он опубликовал в 1940, а в 1942 был принят в Союз писателей СССР заочно, поскольку воевал в это время на Волховском фронте.
В 1943 выходит его первый сборник «Человек с фронта». В следующем году была издана вторая книга рассказов писателя — «Большое сердце». В рассказах военных лет показана психология русского солдата: его мужество и человечность, готовность к самопожертвованию и чувство долга. Именно в эти годы Нагибин формируется как мастер психологического портрета со своеобразным видением окружающего бытия. Он осуждает ложь и корысть, невоспитанность и душевное убожество.
Творчество Нагибина разнообразно. Одни ценят его, прежде всего, как новеллиста, другие как автора своеобразных биографий людей искусства — Бунина, Фета, Тютчева, Рахманинова. Любители кино, конечно, помнят многие фильмы, снятые по его сценариям — «Чайковский», «Иван да Марья», «Председатель». Телезрители добавят, что Нагибин — знаток Москвы, прекрасный экскурсовод, не один год, водивший их в телепутешествие по родному городу.
И все-таки Нагибин прежде всего признанный мастер рассказа. С рассказов он начинал и никогда не переставал их писать. За эти годы отшумела не одна дискуссия о рассказе, об исчерпанности этого жанра, об охлаждении к нему читателей, а Нагибин писал, каждой новой новеллой утверждая: рассказ жив, дело в мастерстве, в таланте. Неизменный читательский интерес к его творчеству был тому подтверждением. На протяжении десятилетий один за другим выходили его сборники рассказов: «Зимний дуб», «Последний штурм», «Человек и дорога», «Ранней весной», «Друзья мои, люди», «Далекое и близкое», «Ты будешь жить» — это далеко не полный перечень книг, вышедших за полвека.
Нагибин не публицист, не обличитель. Отрицательные стороны жизни редко становятся предметом его художественного исследования. Он — лирик, романтик, тонкий психолог. Его интересуют тончайшие оттенки духовной сущности человека, самое сокровенное в нем — жизнь души, свет, который она излучает, тончайшие нити, связывающие людей, трагический отрыв этих связей. Отсюда и особая нагибинская интонация, и выбор героев. Последние произведения Нагибина, особенно «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя», открыли новые грани его таланта.
Дневник, опубликованный после смерти писателя, дополняет его творчество, многое объясняет в его личности, открывает нам Нагибина-человека. Можно сказать, это своеобразное завершение его цикла биографий людей искусства — повесть о Юрии Нагибине, им самим написанная. Самая пронзительная, откровенная и бескомпромиссная книга, которая вызвала ожесточенные споры и даже неприятные. Однако «Дневник» остается одним из тех удивительных памятников эпохи, которым оказалась так богата литература XX века. Можно без преувеличения сказать, что без этой книги Ю. Нагибина многие события, свидетелем которых он был, не получили бы полноценного освещения.

1. Богатко И. А. Юрий Нагибин : лит. портрет / И. А. Богатко. — М. : Советская Россия, 1980. — 112 с. : ил. — (Писатели Советской России).
   
2. Нагибин Ю. М. Встань и иди : повести и рассказы / Ю. М. Нагибин ; вступ. статья А. Пискуновой. — М. : Художественная литература, 1989. — 703 с.
   
3. Холопова В. Ф. Парадокс любви: Новеллистика Ю. Нагибина / В. Ф. Холопова ; авт. послесл. Ю. М. Нагибин. — М. : Современник, 1990. — 252 с.

 наверх